Так что часть зарубинецкого населения пожелала вернуться на историческую родину. Но не дошла. Там сидели какие-то пшеворцы. И, вероятно, это они вместе с носителями пшеворской культуры образовала постзарубинецкую зубрецкую группу на Волыни.
Часть разбежалась дальше по лесостепи. Этих людей связывают с постзарубинецкой группой Рахны на Южном Буге, а также похожими памятниками под Воронежем и на Хопре.
Некоторые археологи считают, что часть зарубинцев откочевала даже в Самарское Поволжье. Это нам интересно, потому что позже мы увидим аналогичный процесс, приведший к появлению там же именьковской культуры.
Основная же масса зарубинецкого населения сместилась на север и северо-восток — на Сулу, Сейм, Десну, в брянские леса:
На место отступивших к северу юхновцев в это время приходят из Среднего Поднепровья племена венедов, известные археологам как позднезарубинецкая культура.
Кое-кто, видно, проник и дальше на север:
не без их воздействия происходит в это же время трансформация днепро-двинской культуры в среднетушемлинскую, появляется небольшая примесь чернолощеной керамики и сосуды с насечками по венчику, что характерно для «памятников киевского типа». Местные днепро-двинские традиции, впрочем, тоже сохраняются. [381]
Днепро-двинская культура считается балтской. Но важно не это, а то, что вновь, как и при бастарнском завоевании, мы видим ту же картину: лесостепное население в случае войны бежит в северные чащи. Где у нас по-прежнему —
венеты, бродящие ради грабежа между бастарнами и феннами…
И это, пожалуй, единственное время, когда пшеворские венеды, возможные наследники иллирийских венетов, могли дать окружающим ассоциацию именно с будущими славянами — носителями R1a1. Убежавшие поначалу от бастарнов, но не имевшие возможности вернуться в родные края из-за того, что те не ушли дальше, а закрепились, дозарубинецкие лесостепные земледельцы могли поступить только так же, как постзарубинецкие: уйти на север — в леса и поймы, где могли или образовать собственную культуру, или слиться с кем-то из местных обитателей. Собственной культуры скифов-пахарей в лесах, насколько я знаю, не отмечено. Слиться же можно было либо с балтами — и превратиться в балтов, придав им, возможно, некий свой отблеск (благодаря которому, возможно, и различаются восточные балты с западными), либо с финнами — и превратиться в финнов.
Либо с венедами.
С соответствующей трансформацией в глазах окружающих.
ИТАК:
I–II века н. э. В результате попытки сарматов повторить успех скифов, образовавших мощную общность с местным населением лесостепной полосы, зарубинецкая культура разрушается. При этом отдельные части ее различного происхождения «разлетаются» в разных направлениях, образуя ряд постзарубинецких культур. Население «скифо-пахарского» происхождения традиционно подалось в северные леса. Там оно встретилось с уже родственным конгломератом древних выходцев из пшеворской культуры и бежавших от бастарнов «ранних» скифов-пахарей и слилось с ними. Тогда у окружающих народов и должна была возникнуть идентификация постоянно инфильтруемых волнами лесостепного населения венедов со славянами как потомками этого самого лесостепного населения (см. рис. 21).
Рис. 21. Генеалогическое древо
Глава 11
Киевская культура
Так зарубинецкая культура ушла в небытие. На ее (и вокруг нее) пространстве теперь находятся древности, которые называют постзарубинецкими. Они явно оставлены теми жителями, которые пережили и вторжение бастарнов, и их исчезновение под воздействием сарматских клинков. А после того как ушли и сарматы — государство Фарзоя оказалось недолговечным, — «партизаны» из состава венедских «разбойничьих шаек» стали возвращаться.
Реэмигранты создали на прежней родине так называемую киевскую культуру.
Необходимо сделать одну важную оговорку. Конечно же, киевская культура не образовалась одномоментно. Помещение ее в это место книги носит отчасти предварительный характер, ибо формировалась она при участии и под влиянием воздействий, о которых еще только пойдет речь. Так что, формально говоря, на данном этапе это — одна из постзарубинецких культур. И в то же время она и в этом качестве является достаточно серьезным фактором, особенно в преддверии будущей роли, которую она сыграла в истории. А потому я посчитал правильным охарактеризовать ее в целом сейчас, помня, что развивалась и видоизменялась она и в ходе тех процессов, о которых пойдет речь дальше.
Итак, киевская культура поначалу возникла на территории бассейнов днепровских притоков Псела и Сейма. Это Сумы, Обоянь, Путивль, Полтава — знакомые уже нам места (см. рис. 21).
Образовали ее выходцы из Среднего Поднепровья, «отчины» скифов-пахарей. Потеснили они при этом балтские племена юхновской культуры (или те сами ушли, археологически не установлено), кое-что из нее при этом неизбежно впитав. Например, элементы штрихованной керамики. При этом, однако, в самой киевской культуре керамика отличается собственным, только ей присущим свойством — своеобразной «расчесанностью». Именно это позволяет всегда отличать посуду этой культуры от прочих. А в целом для «киевцев» характерны полуземлянки с очагом, горшки, обряд трупосожжения. Похоже на будущие славянские культуры…
Считается, что непосредственными «создателями» киевской общности были представители —
— так называемого горизонта Рахны-Почеп — Почепской группы на Десне и Судости, Лютежской в Среднем Поднепровье, Рахны в среднем течении Южного Буга, Картамышево-Терновка в верховьях Сейма, Псла, Донца и Оскола.
При этом —
— при наличии определенной преемственности с собственно зарубинецкой культурой и даже нового проникновения некоторых западных элементов, вновь образовавшиеся группы представляют собой явления специфические, не сводящиеся только к зарубинецким традициям.
Еще бы! Ведь образовывали ее не сами «зарубинцы»-бастарны, что представляли собой правящий воинский слой, а земледельцы. В том числе и бастарнские, конечно, но — земледельцы.
Вот как это выглядело.
Жилища все имеют относительно стандартную планировку. Это углубленные на 0,2–1 м полуземлянки, в плане прямоугольные, длина их стен в среднем колебалась от 2,5 до 3,5 м, хотя иногда была несколько больше или меньше. Это, вероятно, связано с наиболее распространенным размером бревен, из которых возводились стены срубной конструкции. В центре жилища располагался открытый очаг, фиксируемый археологами как пятно прокаленной глины или суглинка и скопление углей и золы.
<…>
В III веке, с переходом к «киевскому» этапу развития, резко снижается изготовление лощеной посуды, почти исчезает орнаментация горшков по венчику, а сами горшки несколько изменяются по форме, становятся более приземистыми.
<…>
Среди украшений довольно многочисленны и разнообразные, часто привозные прибалтийские и провинциально-римские фибулы, изредка встречаются стеклянные античные и византийские бусы…
Среди орудий труда на киевских поселениях наиболее многочисленны пряслица, имеются железные наральники, косари, тесла, долота, кольца, шилья и швейные иглы, рыболовные крючки, ножи.
Все жилища расположены компактно, в линию, отдаленно напоминающую улицу. В заполнении котлованов полуземлянок встречены обломки ножей, фибул, шильев, стеклянная бусина. Тазовское второе поселение… с остатками пяти жилых построек было особенно богато находками — это ножи, литейные формы, пряслица, костяной гребень, игла, удила, а также бронзовые проволочные височные кольца и колокольчик.
Опять височные кольца!
Любопытно, как располагались поселения людей киевской культуры. Этакими «кустами» они строились, замкнутой общностью из нескольких деревенек, вокруг которой было незаселенное пространство. Мы еще увидим аналогичную структуру размещения поселений у ранних славян.
Вот что отмечает археология:
Особый же интерес представляет… группа Грини-Вовки, сравнительно редкие памятники которой разбросаны по широкой полосе от устья Березины (Абидня) до среднего течения Псла (Вовки), отмечены в устье Припяти (Грини), в Среднем Подесенье (Змеевка, Мена 5) и в устье Трубежа в Среднем Поднепровье (Решетки). Эта полоса как бы разрезает на две части ареал остальных памятников горизонта Рахны-Почеп.
Керамика этой группы зачастую покрыта расчесами или штриховкой… Во всяком случае, обитатели поселений типа Грини-Вовки, составившие затем и существенную часть носителей киевской культуры, были выходцами с севера, из южной части лесной зоны.
